Снег над океаном [СИ] - Михаил Григорьевич Бобров

бурно разросшиеся без ухода папоротники. Только подумать, всего полтора месяца назад и у доктора была женщина. И ее можно было коснуться рукой. В любой момент. И она бы улыбнулась в ответ…

На круглой площади перед единственным восстановленным отелем доктор столкнулся с попутчиком.

— Чего такой грустный, док? — присмотрелся Корнет. — Чуть не плачешь. Что стряслось?

— К Сухову ходил. Он правда Сухов?

Корнет пожал плечами:

— По паспорту. Я все жду, когда же кадровики в таможню Верещагина подберут. Чтобы канонично. Так что с рыжим?

— С ним все пятеро, — доктор и правда вытер платочком лицо. — Мертвого подымут… Спасибо. Так, загрустил я чего-то.

— Ну, тогда диагноз ясен. Передоз милоты. Перекаваился. Пошли! — Корнет простер длань как памятник Ленину. — Чаю попьем. За жизнь поговорим, за политику посремся, адреналина впрыснем. Прикинь, тут можно в танчики зарубиться. И даже с русалками! Они тут пиратские серваки держат, и пиратскую же библиотеку.

— Библиотеку?

— Ну! С Тумана выдачи нет! Пошли, вон мое бунгало, где старые самолеты стоят. Будешь читать под крылом истребителя, а неслышно подходящая из-за спины девушка будет наполнять чашку.

* * *

Неслышно подходящая из-за спины девушка наполняла чашку. Халата доктор так и не снял, но под крылом истребителя солнце не давило. Правда, вместо чая мелкими глоточками пили холоднющий лимонный сок. А до книг так и не дошло совсем.

— Технологи, которые за пять лет чертежи читать не выучились, и начальники отделов, которые диод от транзистора отличить не в состоянии!

Корнет саданул кулаком по зеленому ящику, изображавшему стол.

— Думаешь, док, таких единицы? Да ни фига. Почти все руководство нашего завода. И технологов таких хватает, и инженеров. Уход старого конструктора — почти катастрофа. Потому что их осталось ровно полтора человека.

— А не подслушивают нас? — озаботился доктор третьим вечным вопросом. Собеседник хмыкнул:

— Разумеется, пробуют, но… Милая, купол? Вот заведи девчонку, — Корнет обнял подошедшую, за что дотянулся. Прислонился щекой к гладкому, даже на вид прохладному бедру. — Все будут думать: чтобы трахать, железное обоснование. И купол тишины тоже не удивит никого, все правильно поймут. Тем более, ты развелся недавно, и скоро уже секретутки из посольства разнесут эту новость. И найти женщину для утешения тебе вполне логично.

Врач посмотрел на девушку внимательно. Высокая. Очень, очень стройная. Даже тонкая. Светлые волосы почти до талии. Чистая светлая кожа. Заметно раскосые глаза. Рубашка белая, подвернутая топиком. Юбка выше колена, прямая, плотная, серо-синяя. Затянута простым ремешком с латунной квадратной пряжкой… Белые гольфы, привычные уже темные туфельки без каблука — чтобы легко и быстро двигаться. Двигалась девчонка и впрямь, как молния. Молния из грунта в небо!

— Галстука ей не хватает, вот что! — сообразил доктор. — Красного, пионерского.

Девушка улыбнулась:

— Мне часто предлагают. Не хочу. Совершенно не мое.

Корнет потянулся, стукнув тупыми носами ботинок в ящик-стол.

— Я, кстати, не шучу. Скоро к тебе американцы подвалят с вербовочным предложением. Ты сейчас на нервах, значит, уязвим. Вот посмотришь, какие Мата Хари захороводятся. Но только все они против русалок не тянут.

Доктор покрутил головой, сделал глоточек кислого.

— Подожди про девчонок. Ты Туману больше доверяешь, чем нашим же чекистам?

— Чекисты в сорок первом году слажали, в девяносто первом обратно слажали. Им доверять — себя не уважать.

Корнет поморщился и заговорил серьезно:

— Я говорю только то, что видел сам. Конструктора, закончившие вузы в пятидесятых… Ну, еще шестидесятых… Почти все являются великолепными специалистами. Знают вещи настолько глубоко, что диву даешься. Причем, в большинстве своем, действительно социалисты. Хоть и помалкивают. Отсюда предположение: и с идеологией, и с обучением, был порядок.

Побарабанил пальцами по зеленой крышке. Переставил стаканчики жестом шахматиста.

— Что произошло потом — вообще непонятно. Но их смена соображает уже намного хуже. Хотя гонора имеет несравнимо больше.

— Подожди, Корнет. Про твой завод я тоже понял. Не уходи опять в сторону. Вроде как ты присягу давал. И по убеждениям твоим я еще на крейсере понял: если кого можно в хорошем смысле слова назвать патриотом, так тебя. А получается, ты больше веришь Туману?

Корнет поглядел на свою девушку снизу вверх. Улыбнулся.

— Просто для моей страны сейчас важнее всего наладить отношения с Туманом. У русалок эволюции не было. Они не понимают, что этика не просто бла-бла-бла, а необходимое умение для выживания среди себе подобных. Как выражаются местные нези: «гуманитарная технология». А у Тумана, кроме этого Адмиралтейского Кода, никаких ограничений от рождения нет. Если мы сегодня среди них этику не сформируем, нам жопа.

— Да ну нафиг! Так прямо и жопа?

Собеседник поморщился.

— Те солдаты, кого я видел в армии, и те курсанты, с которыми проучился три года в мореходке — убедили меня совершенно однозначно: не дай бог, они окажутся в ситуации, когда никаких ограничений не будет. Как на войне, например. Чего кривишься, док? Не веришь? Зря!

Корнет помолчал. Продолжил глухим голосом:

— Я тоже отжимался по ночам и мыл толчки третьим дневальным. Отмахивался от «дедушек», пришедших к нам «карасью дань» собирать. Бегал с койкой, с раненым товарищем на «пожаре». И присутствовал на похоронах товарища, который от «неразделенной любви» выпал из окна. Хотя все знали, что там совсем в другом дело было. Никаких имен я не назову. По понятным причинам. И прекрасно представляю, что будет, если этих добрых, душевных ребят на кого-нибудь натравить.

Русалка молча наполнила пару стаканчиков из неубиваемого армейского термоса с трафаретом «WH40K». Люди молча выпили холодный лимонад мелкими глотками. Проводили ушедшую к домику девушку взглядами. Корнет махнул рукой и закончил так:

— Если бы мне рассказали до всего этого — не поверил бы… Вы таки будете смеяться — я ведь в мореходку из-за Крапивина пошел.

— Как тебя с такими мыслями сюда пустили? На сверхважный объект? Тут же контакт с иным разумом, причем — настоящий!

Собеседник усмехнулся:

— Да за одно то, что я вызвался в эту командировку, мне весь отдел будет год проставляться! Им бы только задницу свою прикрыть. Чудовищная инерция мышления и пофигизм на дело в целом. И вот это последнее реально бесит. Мы же, блин, оружие делаем, — Корнет изобразил нечто круглое, вытянутое, — Так давайте, раз есть возможность, подумаем о том, как оно применяться будет? О солдатах, блин, собственных? Не, зачем? Идет — и идет… Пока сверху не пнут.

Доктор ничего не прибавил, и тогда Корнет заговорил снова:

— Вот я был на Уралвагонзаводе. В командировке. Танки там клепают в три смены, это верно. Как выразился начальник цеха — из тех, настоящих, которых мало — «Если